Сдала второй экзамен. Ну подумаешь ручки совсем чуть чуть тряслись, ну забыла что у этюда были не только начало и конец, но даже, подумать страшно, середина!... ну подумаешь периодически забываю что у меня 5 пальцев а не 4 ))) главное мы комиссии понравились.
Ў адным сяле (не важна — дзе) Хадзіў Баран у чарадзе. Разумных бараноў наогул жа нямнога, А гэты дык дурней дурнога — Не пазнае сваіх варот: Відаць, што галава слабая. А лоб дык вось наадварот — Такога не страчаў ніколі лба я: Калі няма разумніка другога, Пабіцца каб удвух, Дык ён разгоніцца ды ў сцену — бух! У іншага дык выскачыў бы й дух, А ён — нічога. I вось за дурасць гэту Яго вучоным раз празвалі нейк насмех, А каб двара не перабег, На шыю прывязалі мету. — Вось,— кажуць,— і дыплом табе.
Што гэта за «дыплом», Баран — ні «мя», ні «бэ», Аднак жа перад Кошкаю пачаў ён ганарыцца: — А што ж ты думала, сястрыца!
Хіба мне пахваліцца няма чым? Дыплом я заслужыў, здаецца ж, галавою, I не раўнуйся ты са мною. — Аб гэтым лепей памаўчы,— Сказала яму Кошка.— Каб ты быў разумнейшы трошка Ды розумам раскінуць мог авечым, То ўбачыў бы, што ганарыцца нечым, Бо заслужыў ты свой дыплом Не галавой, а лбом. Другі баран — ні «бэ», ні «мя», А любіць гучнае імя.
ГАНАРЫСТЫ ПАРСЮК
Бывае праўда ў вочы коле... Раз гнаў пастух свіней у поле. Адзін вялізарны Парсюк, Які абегаў вёску ўсю, За раніцу абшнырыў завуголле, Цяпер такі меў выгляд важны, Што носа не дастаць і сажнем - Вышэй за ўсіх ён сам сябе лічыў, А што ў самога на лычы, Не бачыў гэтага, аднак. І вось адзін тут Падсвінак, Які заўважыў бруд раней, І кажа: - Дзядзечка, твой лыч у брудзе! Нязграбна гэта й між свіней, А што ж, калі заўважаць людзі? Парсюк наставіў хіб, Парсюк раз'юшан: - Цераз цябе я чырванець прымушан! Такое мне сказаць асмеляцца ня многія, Дык гэта ж - дэмагогія! - Парсюк наш лаецца, не дараваць клянецца: - І месца мокрага,- крычыць,- не застанецца! Ты мой свінячы гонар закрануў!- І так ён Падсвінака грызянуў, Што той за сажняў пяць адскочыў. Парсюк не надта быў ахвочы Глядзецца праўдзе ў вочы.
- Когда на душе скребут кошки - это они насранное закапывают... - Поживу - увижу, доживу - узнаю, выживу - учту - Я слишком дикая, чтобы жить, я слишком редкая, чтобы сдохнуть!!! - Мне абсолютно всё равно, что вы обо мне думаете... потому что я о вас вообще не думаю. - Чтобы сохранить ангельский характер, нужно дьявольское терпение. - У меня непритязательный вкус - мне вполне достаточно самого лучшего! - Если хочешь, чтобы я была ангелом - организуй для меня рай! - Хочешь завтрак в постель - спи на кухне. - В порочных связях не замечена. Не было? Нет... не замечена... - Если я когда-нибудь умру из-за мужчины, то только со смеху. - Если тебе роют яму-не мешай. Закончат - сделаешь бассейн
Помню, что у кого-то подтырила, но где и у кого, хоть убейте, не помню.
Тут дайри грозятся меня заархивировать ... Посему пост:
*** Я знаю, мы наверняка с тобой расстанемся. Так просто - без мотовства и без погоста расстанемся, ну, а пока - люби меня! За то, что я, а не другой. За то, что бледный и худой, рассеянно распахнут дням, за то, что глуп не по годам, за то, что преданность, как бич, (ее бы вымыть и подстричь), во мне, рожденная тобой, р-р-рычит, как пес сторожевой. За то, что все к твоим ногам! Могу и больше, но не дам.., не унесешь, боюсь, устанешь, в углу тряпьем лежать оставишь, За жемчуг слов в моих зубах, за звон разорванных рубах во время танцев рук во тьме, за то, что не был на войне, за то, что я - твоя строка, за горечь "нет" и хрупкость "да".
Квадраты комнат растянулись в круг монотонности годов... Вокзал, перрон... не обернулась? Ты хочешь новых городов. Я знаю - мы наверняка с тобою встретимся. Так просто - без рукопожатия и тоста, встретимся. Ну, а пока я жду тебя!
Я странной личностью слыву среди людей: Для некоторых я - отъявленный злодей, Другие говорят, что я - кретин убогий, А кое-кто меня возводит в полубоги Или в апостолы. За что такое мне! О Господи, за что? Приличен я вполне, Хотя мне выдержки подчас недоставало.
Познал я радости, но и страдал немало. Несчастья, всякий раз вы для меня горьки, Хотел я мирно жить, порывам вопреки, Разумно жить хотел, не преступать приличий, Как учат мудрые и как велит обычай Отцов и пращуров. Короче, я скорбел,
Страдая от своих от недостойных дел, Я кровью исходил, униженный, похожий На жалкого раба. Всегда по воле Божьей Раскаивался я, и душу совесть жгла. За все недавние и давние дела, За прихоти свои я расплатился разом.
Отныне я живу с оглядкою на разум, Который я обрел с приходом зрелых лет Как плод всех радостей, всех горестей, всех бед.
Вот почему слыву безумцем в мире этом, Хоть я совсем иной, иной по всем приметам. Нелеп я? Может быть. За это кто винит? Да, мне не нужен грим, не нужен реквизит, Мой жест, исполненный веселья и печали, Всегда был искренним, хотя вы замечали, Что он медлителен и холоден подчас.
Таков, приятели, мой образ без прикрас, Таков природный нрав. Вы думаете, глыба? Ничуть. Вполне простой, не весь, конечно, ибо Бывает путным. Вам кажется, он прям? О нет. Я человек и не сродни зверям, Бесхитростным, прямым медведям дикой пущи. Я сердцем не хитрю, лукав язык мой лгущий. Я лгал, конечно, лгал... но часто лгать не мог.
Есть у меня грехи, не спорю, видит Бог! Пороки тоже есть, о горькая досада! Друзья, но на войне как на войне, и надо Мне многое простить, и надо горячо Любить. Я жду любви. Хочу сказать еще:
Меня благословил Господь наш Вседержитель, Я снова заслужил блаженную обитель, В слезах раскаянья я искупил свой грех, Я много лучше стал. Я, право, лучше тех, Кто слабости мои столь строго судит ныне.
Это было в одно из тех мгновений, когда имена, которые люди присваивают вещам, слетают с них, подобно шелухе, и когда вещи эти внезапно предстают перед человеком без пелены иллюзий, как нечто до ужаса враждебное, отчужденное по самой своей изначальной сути. Все связи на этой земле распались. И имена потеряли смысл. Остался лишь мир, полный угрозы, мир, лишенный имени и потому таивший в себе безымянные опасности, которые подстерегали тебя на каждом шагу. Опасности эти не обрушивались на человека сразу, не хватали его за горло, не валили с ног - нет, они были куда ужасней, ибо они подкрадывались беззвучно, незаметно. Я взглянул в окно - мимо меня проносилась эта чужая тьма, заглядывавшая в окна тускло освещенного поезда, в котором еще сохранилась капля человечности, правда, уже совсем чуждой, призрачной, как полет летучей мыши: очертания лиц, кивок головы, частичка тепла, прикосновение плеч - язычок пламени из иного, безымянного мира, походивший на вольтову дугу и создававший впечатление моста, перекинутого через бездну. Но лишь впечатление - в действительности уже ничто не могло преодолеть хаос безграничной отчужденности и безнадежного одиночества. Не безобидного сентиментального одиночества, но одиночества абсолютного, в котором человек - это задуваемая ветром искра жизни - первая и последняя.
когда-то давным давно, на старой, уже порядком потрепанной пластинке, вытащенной наугад из шкафа, попалась мне нижеприведенная песня. далее следует непереводимый ассоциативный ряд. при всей глючности, что-то в ней все-таки есть имхо читать дальше Цветные звуки (Ю. Антонов - В. Харитонов)
А этой песне о любви Необязательна реклама, Цветные звуки уловить С тобой умеем не всегда мы.
Цвета меняют ночь и день, И есть, наверно, цвет тревоги. И у любви есть свет и тень, Свое тепло, свои ожоги.
Свои, пустяшные на вид В кричащем взгляде недомолвки, Зачем он брошен и забыт, Тот желтый лист на остановке?
Как ясен звук в ночной тиши, Когда зовут кого-то долго... Мою любовь ты отыщи И позови ее негромко.
Стареют не только от прожитых лет -- От горьких ошибок, безжалостных бед. Как сердце сжимается, сердце болит От мелких уколов, глубоких обид! Что сердце! -- порою металл устает, И рушится мост -- за пролетом пролет...
Пусть часто себе я давала зарок Быть выше волнений, сильнее тревог. Сто раз я давала бесстрастья обет, Сто раз отвечало мне сердце: "О нет! Я так не умею, я так не хочу, Я честной монетой за все заплачу..."
Когда слишком рано уходят во тьму, Мы в скорби и гневе твердим "почему?" А все очень просто -- металл устает, И рушится мост -- за пролетом пролет...
Прикосновение – И рушится стена, Воздвигнутая строгими словами. И снова свет, мерцающий над нами. И вновь, как боль, забытая вина. Прикосновение – и вновь опалены Два наших сердца памятью несытой, Она кричит: “Я вами не убита!..” Она встает у рухнувшей стены, Беспомощная, грешная, нагая, С невысохшими каплями в глазах, Но что-то в ней, как ветер в парусах, Уже бурлит и стонет, подгоняя... Теперь опять у моего окна, К стеклу прижавшись лунными ночами, Чуть вздрагивая бледными плечами, Стучится память, На двоих – Одна.
-- Проснись,-- попросил Перец.-- Погляди на меня хотя бы сейчас, когда мы одни, не беспокойся, они все спят. Неужели тебе никто из нас не нужен? Или ты, может быть, не понимаешь, что это такое -- нужен? Это когда нельзя обойтись без... Это когда все время думаешь о... Это когда всю жизнь стремишься к... Я не знаю, какой ты. Этого не знают даже те, кто совершенно уверен в том, что знают. Ты такой, какой ты есть, но могу же я надеяться, что ты такой, каким я всю жизнь хотел тебя видеть: добрый и умный, снисходительный и помнящий, внимательный и, может быть, даже благородный. Мы растеряли все это, у нас не хватает на это ни сил, ни времени, мы только строим памятники, все больше, все выше, все дешевле, а помнить -- помнить мы уже не можем. Но ты-то ведь другой, потому-то я и пришел к тебе издалека, не веря в то, что ты существуешь на самом деле. Так неужели я тебе не нужен? Нет, я буду говорить правду. Боюсь, что ты мне тоже не нужен. Мы увидели друг друга, но ближе мы не стали, а должно было случиться совсем не так. Может быть, это они стоят между нами? Их много, я один, но я -- один из них, ты, наверное, не различаешь меня в толпе, а, может быть, меня и различать не стоит. Может быть, я сам придумал те человеческие качества, которые должны нравиться тебе, но не тебе, какой ты есть, а тебе, каким я тебя придумал...